– Я помогу тебе помочь самому себе, – сказал Блэксмит. – Мы не должны быть пленниками собственных убеждений. Никогда.
=========
– Гипноз, – сказала она с таким видом, будто в этом не было ничего глупого, – это принятая установка.
==============
– Установка-Утверждение-Подтверждение, снова и снова, как спирали, которые используют в фильмах, чтобы показать, что человека… гипнотизируют…
– Вы хотите сказать, что не я один на это способен? Кто угодно может нас загипнотизировать? Любой это может?
– Не только любой это может, сэр, а все это делают, каждый день. Вы это делаете, я это делаю, дни и ночи напролет.
По ее лицу он догадался, что она думает, будто он ей не поверил.
Она наклонилась к нему, вид у нее серьезный.
– Джейми, всякий раз, когда мы думаем или говорим: я…, я чувствую…, я хочу…, я думаю…, я знаю…, ты похож…, ты можешь…, ты…, ты не можешь…, ты должен…, я должен…, я буду…, это…, это не…, всякий раз, когда мы используем оценочное суждение: хороший плохой лучше дурной самый лучший красивый бесполезный потрясающий правильно неправильно ужасно очаровательно великолепно напрасно…
Всем своим видом она давала понять, что список бесконечен.
– И так далее и так далее, каждое наше утверждение – это не высказывание, а установка, и если мы ее принимаем, она проникает в нас глубже.
Она усиливает саму себя.
– Говорю себе, что чувствую себя прекрасно, когда чувствую себя скверно, – сказал он, – и «прекрасно» усиливается. Так, что ли?
– Так. Говорим себе, что чувствуем себя прекрасно, когда нам скверно, и плохое уходит с каждой новой установкой. Говорим себе, что чувствуем себя отвратительно, когда просто неважно, и с каждым словом нам становится хуже. Установки усиливают сами себя. Установки усиливаются.
Она замолчала, подняла брови на мгновение. Поражена своим напором, подумал он.
– Интересно, – сказал он. Его слова усиливались, погружая его в транс понимания, что все сказанное ею гораздо более чем просто интересно. Если в том, что она говорит, хотя бы четверть правды, десятая часть правды…
– Гипноз вовсе не мистика, Джейми. Все дело в повторении, в повторении снова и снова. Установки приходят отовсюду, от нас самих, от людей, которые нас окружают: подумай так, сделай то, будь таким. Установки, исходящие от камней: они твердые, они вещество, даже когда мы знаем, что материя – не что иное, как энергия, бесчисленные связи, которые мы воспринимаем как вещество. Нет ничего на свете твердого, нам только кажется…
Будто решив не углубляться дальше, она замолчала с поднятой чашкой в руке.
Установка, утверждение, думал он. Эта леди права. Из всех установок, которые мы слышали, видели или осязали, наша правда состоит из множества тех, что мы приняли. Исполняются не наши желания или мечты, а установки, которые мы приняли.
=================
– Когда мы принимаем свои собственные установки, – сказала его странная собеседница, – это называется самогипноз.
==================
Нет необходимости наклеивать на каждое событие ярлык, подумал он, совпадение это или судьба. Важно то, что следует после, – станем мы что-нибудь делать с эпизодами нашей жизни или выпустим их из нашего сердца плыть в море Забытых Встреч.
=========
На самом ли деле гипноз – настолько обыденное занятие, что мы пользуемся им ежеминутно и ежедневно по отношению к себе и другим и не замечаем этого?
Гипноз не претендует на то, чтобы открыть нам, зачем мы здесь, подумал он, но, без сомнения, объясняет, как мы сюда попали и что мы со всем этим можем делать.
==========
Выходит, если гипноз – не что иное, как принятая установка, то мир вокруг нас по большей части раскрашен нашей же кистью.
==============
Какие установки? Впервые в жизни в гулкой тишине кабины высоко над землей у него открылись глаза.
Он словно летел назад во времени – один или с другими людьми, через время супружеской жизни и работы, через годы в армии, через старшие классы школы, младшие классы, дошкольные годы, младенчество. Не становимся ли мы частью какой-либо культуры, какой-либо формы жизни лишь после того, как принимаем ее установки, считая их правильными?
Установки тысяч, миллионов, море установок; принятых, почитаемых, приемлемых – и тех, что отвергаются, сбрасываются со счетов… все они незримо проходят через меня, через каждое человеческое существо, каждое животное, каждый живой организм на Земле: необходимость есть и спать, испытывать жару и холод, боль и наслаждение, необходимость сердцу биться, легким дышать воздухом, познать все физические законы и соблюдать их, принимать установки – это единственный способ жизни, который существует, когда-либо существовал и будет существовать. Ди Хартридж лишь намекала на это.
Любое утверждение, подумал он, с которым мы можем согласиться или не согласиться на любом уровне, – это установка.
Он был так поражен этой мыслью, что забыл о самолете.
Любое утверждение? То есть практически каждое слово, которое он видел, произносил, слышал, о котором думал или мечтал, безостановочно днями и ночами напролет, более полувека, не считая невербальных установок, которые еще в десять тысяч раз более живучи.
Каждую долю секунды мы натыкаемся на стену и в который раз подтверждаем: твердая-сквозь-такую-не-пройти. В скольких микрослучаях в течение одного дня наш разум сталкивается со стенами? Дверями? Полами? Потолками? Окнами? Сколько миллисекунд мы принимаем границы-границы-границы, даже не отдавая в этом отчета?
Сколько нанослучаев в день, подумал он, триллион? А сколько установок каждый день, относящихся к одной только категории архитектуры… Прежде чем перейти к установкам, которые одновременно размывают установки об их собственных границах – будь то восприятие, биология, физиология, химия, аэронавтика, гидродинамика, лазерная физика… можете добавить в этот список любую из дисциплин, познанных человечеством.
Поэтому так беспомощны маленькие дети, пока не выросли, даже несмотря на то, что они учатся каждую секунду, быстрее молнии. Им нужно набрать критическую массу установок, приспособиться после мира Духа к нашему земному восприятию пространства и времени.
Младенчество – это первый урок смертности. На бедное дитя обрушивается такой водопад установок, что не удивительно: пройдут годы, прежде чем ребенок выплывет в спокойные воды и научится выражать собственные мысли. Удивительно, что их первое слово не «помогите!». А может, их плач как раз это и означает.
===============
И в основе всего этого – страх. Мы, смертные, должны научиться бояться, подумал он. Если мы собираемся играть в эту Игру, опасность необходима, гибель должна быть возможна.
Вынуждены играть, вынуждены погружаться глубоко, глубже, глубже в этот океан установок на то, что мы смертны, ограничены, уязвимы, слепы в отношении всего, кроме мелких бурь, доступных нашему разуму; превращать ложь в непоколебимое убеждение, без всяких вопросов, и при всем этом стараться не умереть как можно дольше, а пока мы прячемся от смерти, понять, почему мы вообще сюда попали и какая может быть причина называть эту игру развлечением.
Да, все настоящие ответы скрыты. Игра заключается в том, чтобы найти их самим среди тьмы ложных ответов, которые находят другие игроки и они им подходят, но, к сожалению, совсем не подходят нам.
Не смейся, малыш. Смертные находят эту Игру восхитительной, так будет и с тобой, когда примешь установку, что ты один из них.
===============
Когда Джейми Форбс был курсантом летной школы, им читали лекцию о высотной болезни, которая может случиться при полетах на большой высоте. А может, это вовсе не болезнь, а некий вид высотного сознания, захватила его мысль. Ты начинаешь понимать что-то важное, особенное. Этот секрет открывается, только если летаешь годами. На земле вы бы никогда об этом не узнали.
Но если вы не соблюдаете правила, вам не позволят играть.
Правило жизни номер один в пространстве-времени очевидно: необходимо верить в пространство-время.
Всего лишь после нескольких миллиардов установок, касающихся границ четырех измерений, то есть приблизительно когда вам исполняется два дня от роду, подтверждения не заставляют себя ждать. Мы все глубже погружаемся в транс «я беспомощный человеческий детеныш», но становимся Игроками.
А что же с теми, кто передумал, кто решает забрать назад свое согласие с этой планетарной песочной бурей установок? С теми, кто говорит: «Я – личность! Я не ограничен убеждениями этого созданного галлюцинациями мира и не собираюсь делать вид, будто это так».
==============
«А что, если мы верим, будто скованы чем-то, чего не существует? – И что, если мир вокруг нас – это идеальное зеркало, в котором отражается то, во что мы верим?»
==========
– Не могу не думать о том, что вы сказали. О том, что установки нас гипнотизируют.
– Если мы их принимаем, – улыбнулась она.
– Когда нам два дня от роду, выбор у нас невелик. А потом бывает уже поздно.
Она покачала головой.
– Вовсе нет. Выбор у нас есть всегда. Мы принимаем, потому что хотим этого. Отказаться от установки никогда не поздно. Разве вы не понимаете, Джейми? Никакой мистики: установка-утверждение-подтверждение. Вот и все, снова и снова. Установки отовсюду, словно через воронку, вливаются в наше сознание при помощи нашего ума.
==================
– Ну вот. Я говорю, что совпадений не существует, а вы говорите, что судьбы не существует.
– Совпадение – это судьба, – сказал он в шутку.
Она положила вилку, скрестила руки перед собой.
– А знаете, что вы только что сказали?
– Никаких совпадений, – сказал он. – Звучит так, будто вы не настолько вольны быть там, где хотели бы, как мне казалось раньше.
– Не забудьте сложить все воедино, – сказала она без улыбки. – Если бы не ограниченность вашего образования, если бы не принятые вами установки, если бы ваше сознание не было обусловлено культурой, которую вы выбрали… вы бы смогли пройти сквозь ту стену.
==========
Она не ответила, но сделала нечто странное. Склонилась к нему, медленно провела тыльной стороной ладони перед его лицом слева направо, глядя ему в глаза.
– После этого часа, – сказала она, – вы никогда в жизни больше меня не увидите. Мы встретились не случайно, потому что вы должны узнать: Как установки влияют на нашу судьбу? Ответ на этот вопрос изменит все, во что вы верите, все, что вы видите.
===========
Так вот почему она могла проходить сквозь стены, думал он, беспокойно ворочаясь в постели: она больше не принимает установку, что она смертна.
Если бы не неправильное образование, вы смогли бы пройти сквозь ту стену.
Так что же, всякое умирание суть драматическое изменение в том, что мы считаем истиной в отношении нас самих? И почему мы должны умереть, чтобы такое изменение стало возможным?
Потому что мы сами себя приучили верить, что должны, подумал он.
«И да будете вы любить и почитать иллюзию о пространстве-времени, пока смерть не разлучит вас. Аминь»…[8]
В голове метеорами проносились мысли: а можем ли мы пробудиться, не умирая?. Какие другие установки мы слышим взамен? Никто не щелкнет пальцами: раз… два… три! – мы можем покидать пространство-время, когда захотим, отправляться домой, когда захотим, возвращаться назад, когда захотим, брать небольшой отпуск, чтобы кое-что прояснить? Никто не скажет: раз… два… три! – нет необходимости пичкать себя лекарствами и с болью и плачем покидать этот мир из-за нашей веры в несчастный случай, болезнь и старость.
Никто нам не скажет, что смерть – это обычай, но не закон.
Он рывком сел в постели, два часа ночи.
Так вот что открыл Сэм Блэк.
Измерения, о которых он писал в своем журнале, – это измерения других установок.
Это было похоже на какой-то психический водопад, каскад откровений, фрагменты мозаики складывались в картину сами собой на глазах у изумленной обезьянки.
Так вот как этот человек покинул свое тело в добром здравии. Сэм Блэк, гипнотизер, использовал свои умения, чтобы избавить себя от гипноза Обусловленного Сознания, от миллиарда установок, принятых им, как всеми другими смертными, – о том, что мы замурованы в своих телах, замурованы в земной гравитации, замурованы в атомах, замурованы в культурах, замурованы в земном разуме до тех пор, пока мы играем в эту Игру.
Он понял, что вся эта Игра под названием пространство и время есть гипноз! Установки не будут действовать, пока мы не дадим свое согласие, пока не примем их. Установки, которые связывают нас, – не более чем предложения, предположения, пока мы их не примем и не закуем себя в цепи, специально для нас изготовленные.
Мы игроки, мы все сидим в первом ряду, каждый из нас готов выйти на сцену в качестве добровольца.
Что же видят зрители? Что происходит на сцене?
Ничего!
То, что разворачивается перед зрителями, – это игра установок, которые становятся убеждениями, становятся видимыми, идеи превращаются в каменные стены для верующих.
Когда давным-давно в отеле «Лафайет» он попал в каменную темницу, то, что он видел, то, обо что он бился, было так же реально, как этот мир: тесно уложенные гранитные камни, прочно скрепленные густым цементным раствором. Он это видел, трогал, чувствовал. Ударял изо всех сил, и руке было больно.
И все же Великий Блэксмит прошел сквозь ту стену, будто это был воздух.
Гипнотизируемый верил, что там был камень, знал, что там был камень, несокрушимый. Гипнотизер знал, что там был воздух, что сокрушать-то нечего, кроме невидимых убеждений человека, у которого была галлюцинация тюрьмы.
==============
Я никогда не подвергал сомнению свои убеждения! Давным-давно убедил себя и после этого ни разу не сомневался: воздух необходим, чтобы дышать, кров, пища, вода, глаза необходимы, чтобы видеть и знать, уши – чтобы слышать, пальцы – чтобы осязать. Я верю во что-то, когда это вижу. Нет веры, нет проявленности.
Но послушай: не просто какое-то «передумай-и-оно-исчезнет», а глубже, глубокое каждую-секунду-жизни убедило, что эта Игра – единственная возможная правда.
Он написал: «Наша вера нужна не для тога, чтобы жить, она нужна нам, чтобы играть в Игру!»
В хоккей нельзя играть, если нет льда и клюшки, в шахматы – без доски и фигур, в футбол – без поля, мяча и сетки, нельзя жить на земле, не веря, что мы бесконечно более ограничены, чем мы есть.
Карандаш застыл. Она права! Это гипноз, принимается сотня триллионов установок, когда хватило бы, вероятно, и восьми.
И что же?
В ночи, слабая, сирена. В данную минуту, в темноте кто-то делает роковой ход.
И что ж, подумал он. А то, что не нужно принимать это слишком серьезно, я не должен этого бояться, и не важно, сколько людей в это верят.
Бояться чего?
Бедности, одиночества, болезни, войны, несчастного случая, смерти. Все они лишь призраки страха, все как один. И все как один становятся бессильны, как только мы перестаем бояться.
Гасит свет, опускает голову на подушку, начинает все сначала.
Не окажись я сам в темнице Блэксмита, думал он, все это выглядело бы как безумие: мир, состоящий из принятых установок, ничего реального – мир, созданный мыслью.
Эй… не думай, что убеждение – это какой-то там жалкий хлюпик. Убеждение обладает сокрушительной силой, это стальные тиски Игры, которые не отпускают нас ни на секунду до самой нашей смерти.
Мы умираем из-за своих убеждений, думал он, каждую минуту кто-то умирает от смертельной иллюзии.
Реальность тюрьмы Блэксмита отличается от реальности окружающих меня сейчас стен, подумал он, только тем, что тюрьма исчезнет назавтра без всяких усилий или веры с моей стороны. Комната же так просто не исчезнет. Тюрьма существовала только с моего согласия, комната построена с согласия каждого, живущего в пространстве-времени:
Стены удерживают картину мира.
Он погасил свет. Снаружи мир не существует, он лишь здесь, внутри, думал он, установки становятся убеждениями, становятся ощущениями, становятся так называемыми твердыми предметами на нашей Игровой площадке.
С этой мыслью Джейми Форбс засыпает.
Просыпается через пять минут, от приступа благоразумия. Ты что, рехнулся, приятель? Додуматься до такого, реальный мир не здесь, все – лишь плод твоего воображения? Ты настолько подвержен внушению, что, как только появляется некая леди и говорит, что ничего реального нет, ты проглатываешь это одним залпом?
Снова засыпает, довольный тем, что не потерял рассудок.
Просыпается через десять секунд, а как же относительность, квантовая механика, Теория Струн? Если считать, что Внушение – бред, как быть с Наукой?
В пространстве-времени не четыре измерения, потому что на самом деле существуют одиннадцать измерений, – конечно, они упакованы в крошечные шарики, и мы их не видим. Но поверьте, они существуют!
В Космосе есть дыры, где силы гравитации так сильны, что даже свет не может вырваться оттуда.
Бок о бок друг с другом существует бесконечное число других вселенных – вселенных с совершенно отличным от нашего ходом событий, совершенно других… вселенных, где не было Второй мировой войны, вселенных, где была Третья мировая война, о которой нам ничего не известно, и Четвертая, и Пятая, вселенных, где люди точно такие же, как мы, за исключением того, что среди миллиарда их жителей тебя зовут не Джейми, а Марк и у тебя не голубые глаза, а карие.
Снова засыпает. Как это работает? Через пять минут, в досаде на себя. Это не дифференциальное исчисление, и я не какой-то там математикофоб, думал он, все предельно просто. Как мы видим то, что видим? Как художник видит картину, которую пишет? А вот как:
Художник смотрит на холст.
Окунает кисть в краску.
Наносит мазок на картину.
Художник смотрит на холст.
Окунает кисть в краску.
Наносит мазок на картину.
Художник смотрит на холст.
Один мазок за один раз.
Каждый день нашей жизни.
Вот как это работает.
Вот тебе ведерко с краской, Джейми, в нем бурлят установки. Вот тебе кисть, окуни ее в то, что принимаешь за правду. Вот тебе холст: назовем его жизнью.
А теперь попробуй написать картину, о'кей?
Ты хочешь понять, как это работает, думал он, придется вспомнить время, когда ты еще в школу не ходил.
Меня загипнотизировали, думал он. Я знаю, каково это, из собственного опыта, объяснять не надо. Принимаешь установки, и они становятся реальностью, до последнего мазка. Тридцать лет прошло, а все еще помню. Пробиться сквозь стену Блэксмита, на сцене, не было шансов, ведь никакой стены не было. Я лишь думал, что она есть.
У некоторых фанатиков-христиан, как он знал, во время религиозных праздников на ладонях выступает кровь из несуществующих ран от гвоздей, как у Иисуса, каким его изображают на старых иконах. Собираешься сказать им на следующем съезде фанатиков, что это не кровь вовсе, а убеждение? Выступить перед ними с докладом: недавно было установлено, что, когда людей в те счастливые давние времена пригвождали к кресту, гвозди вбивали не в ладони, а в запястья, так почему тогда у вас ладони кровоточат?
Ответ? Потому что мы думали, что в ладони.
Собираешься сказать человеку, умирающему от смертельной болезни, что болезни нет, что это так, его убеждение?
Вдумчивая жертва скажет: да, это мое убеждение, я в него верю и считаю, что этого вполне достаточно, благодарю вас, и собираюсь умереть от этого моего убеждения, если не возражаете, или не будете настаивать, чтобы я умер от какого-то другого убеждения, которое устраивает вас больше, или в какое-то другое время, которое лучше вписывается в ваше расписание, не в мое.
Вспомнил книги с фотографиями, которые доказывают, что субъекты загипнотизированы и убеждены в том, что их ноги крепко связаны веревками. Минуту спустя, день спустя на коже следы от веревок. К ним прикасаются кубиком льда и говорят, что это раскаленный утюг, и на коже тотчас образуется волдырь. При этом никаких веревок, никакого утюга… потрясающие силы ума.
Никаких чудес, думал он, гипноз. И не гипноз даже, эта придуманная греками мистификация, а простая обыденная пончик-будешъ? – да-или-нет-установка, сотни тысяч миллиардов раз снова и снова, и большинство отвечает утвердительно. Было бы удивительно не видеть того, что нам столько раз предлагают увидеть!
Возможно ли, подумал он, что вся эта квантово-электрическая вселенная состоит из крошечных струн, как говорят, и эти струны созданы мыслью, а не случаем, как и атомы, порядок которых определен внушением, как и мы сами, не задающие вопросов, поглощающие все это, усиливающие радость и ужас верований нашей культуры, поскольку лучше усваиваем материал, когда эмоционально вовлечены, а вера без вопросов – верный способ усвоить выбранный нами урок?
Вполне может быть, вполне. Мы не проживаем много жизней, думал он, но вольны верить, что это так, каждой клеткой своего существа. Вера в реинкарнацию того же свойства: вера существует, пока мы находим это интересным, полезным и привлекательным. Привлекательность уходит – и конец играм.
Если то, что мы видим вокруг нас, создано установками, миллиардами миллиардов их, что же такое установка?
Он задумался над этим вопросом в темноте, заснул и покатился вниз по мыслям-ступеням.
================
Ага, так вот что такое установка – это все то, что меняет ход наших мыслей, – следовательно, все то, на что мы обращаем внимание. Установка – это мерцание некоего будущего, которое мы можем сделать реальным.
===============
К тому времени, как он добрался до самолета, он уже вспомнил целый ряд контактов, заставивших его поменять свои представления:
фотографии, картины, фильмы, компьютеры, школы, телевидение, книги, рекламные щиты, радио, Интернет, руководства по эксплуатации, собрания, телефонные звонки, статьи, вопросы, истории, граффити, сказки, споры, научные статьи, специальная литература, меню, контракты, визитные карточки, лекции, журналы, песни, слоганы, стихи, меню, предупреждения, игры, лекции, взаимоотношения, вечеринки, газеты, случайные мысли, советы, дорожные знаки, разговоры с самим собой, с другими, с животными, вечеринки, выпускные экзамены, взгляды, школьные уроки, эмоции, случайные встречи, совпадения,
и он перелил это море в океаны, которые открыл раньше.
Каждое событие – контакт, подумал он, обходя свой Т-34 и проверяя его перед полетом. Каждое – яркий отблеск, как полдень вспыхивает на бесконечных волнах, каждая милливспышка – возможность.
Опустился на колени у левой стойки шасси: так-так, тормоз, шина… Шина слегка изношена, отметил он и в свете дня осознал: это установка.
Каждая установка усиливает саму себя.
Шина слишком изношена?
Если ответ «да»: Слишком изношена, следующая установка: Не взлетай. Поменяй шину.
Чтобы поменять шину, я должен найти механика, который ее поменяет, должен найти нужной марки шину, а если ее не окажется на складе, остаться по меньшей мере на ночь, чтобы ее сменить, встречаться и разговаривать с неизвестным количеством людей, которых никогда бы не встретил, если бы не необходимость поменять шину, каждый из которых может изменить мою жизнь, – одним словом, как в случае с путешественницей автостопом в Норд-Платт. Моя жизнь уже изменится, если из-за шины останусь еще на день, или три дня, или двадцать минут… новые события повлекут за собой другие новые события, каждое из которых – следствие какой-то принятой установки.
Или,
если ответ «нет»:
Шина в нормальном состоянии,
каждая установка усиливает саму себя.
Следующая установка:
Лети, как собирался.
(Триллион других установок в графе «Иное»: не выбраны. Никакого усиления, никакого следствия.)
Но если шина лопнет во время следующей посадки, будут большие неприятности.
Установка:
Вернись к первоначальной установке.
Если ответ «да»:
Время проходит, погода меняется, солнце поднимается выше, модели установок изменяются.
Если ответ «нет»:
Продолжай.
Следующая установка:
Заканчивай предполетную проверку.
Забудь эту установку на время.
Взамен прими другую установку: подумать об этой картине, которая может показаться абсурдной, но, возможно, таковой не является.
Каждая установка каждую секунду, подумал он, каждое решение, которое мы принимаем или не принимаем, балансирует на острие решения, принятого ранее, принятое ранее решение балансирует на предыдущем; каждый раз оно избирается установкой, которую вы и никто другой считаете для себя подходящей. Никто и никогда не делает выбор за вас: когда я принимаю совет, только я решаю следовать ему. Я мог бы сказать «нет», для этого существуют тысячи разных способов.
Назови установки «гипнозом», и тотчас возникает ярлык, который ты искал, возникает модель – фрагменты мозаики соединяются. Каждый день каждый из нас все глубже погружается в собственный транс, у каждого собственная история о самом себе, в которую он верит.
Моя история на сегодня, подумал он, «Парень путешествует»: некто Джейми Форбс летит сквозь тучу решений, которые приводят к различный переменам, а те приводят к другой жизни по сравнению с той, что у него была бы, будь у покрышки на левом колесе резина на одну шестнадцатую тоньше, чем есть на данный момент.
Каждое событие вытекает из предыдущего и впадает в будущее, каждое из них со-бытие, со-впадение.
С высоты наша жизнь – это широкое поле совпадений, с цветами, которые распускаются от решений, основанных на установках, которые базируются на нашей вере в то, что мир вокруг реальность, не иллюзия… или же иллюзия, а не реальность.
Возможно, шина лопнет во время следующей посадки, но ее может хватить еще и на пятьдесят посадок, мягких посадок… Нет, не нужна мне новая шина.
Так решил Джейми Форбс в то утро, стоя на коленях под фюзеляжем. Нормальная шина. Посадка будет мягкой. Прощайте, другие жизни, которые я только что отверг.
Что она со мной сделала?
Пока я не научился управлять самолетом, все самолеты казались мне одинаковыми. Теперь нет. Пока не заинтересовался графологией, не обращал внимания на почерк. Теперь обращаю. Пока Ди Хэллок не объяснила, как устроен мир, не видел шквальных ливней установок.
Теперь вижу!
Даже знаменитый Закон Привлечения, подумал он, «Все, о чем мы думаем, становится реальностью» – это установка. Всякий раз, когда я пробую что-то сделать, и у меня получается, – это установка. Всякий раз, когда я пробую что-то сделать, и у меня не получается, – это еще одна установка. Когда я ничего не делаю, ничего не происходит… жизнь остается неизменной секунда за секундой, пока я что-то не сделаю, почему-то решив, что это неплохая мысль.
Предполетная проверка закончена, пилот забросил свой багаж в самолет, открыл фонарь[9] и проскользнул в кабину.
Как для любого другого человека на планете, думал он, мир, который я вижу вокруг, – это то, что я вижу в состоянии транса, картина, которая материализовалась из какого-то количества триллионов принятых мной за всю жизнь установок. Скоро по моей команде он устремится вперед, со скоростью улитки или молнии.
Итак, весь мир – это принятые утверждения, и они становятся моими убеждениями, моими предположениями, моей собственной личной главной истиной.
Мои позитивные истины «я могу…» открывают путь для новых установок, новых возможностей. Мои негативные истины «я не могу…» закрывают для меня этот путь, становятся моими ограничениями.
Я гражданин психосоматической планеты, подумал он.
И что дальше?
Пилот нажал кнопку стартера, мотор вздрогнул и проснулся, восприняв свое собственное внушение.
Отложим на время реорганизацию Вселенной и немного полетаем.
================
А вот что, сказал он. Ты сам себя загипнотизировал, чтобы жить так, как живешь сегодня.
Вот что: ты можешь себя разгипнотизировать.
Потрать столько времени, сколько нужно, хоть все время в мире, и подумай о том, что это могло бы значить.
=================
И как мне это сделать, разгипнотизировать себя? Повернуть всю свою жизнь вспять? Если я принял, скажем, два или три десятка миллиардов установок, которые, видимо, составляют мой мир, что я теперь должен сделать, чтобы его изменить?
Смерть это сделает.
Моментально выводит большинство из одного транса и погружает в другой. Но если ты…
====================
Хочешь узнать, как можно вывести себя из гипноза?
Вообще не хочу с тобой разговаривать, подумал он.
Он не это имел в виду, просто решил впредь быть осторожнее со своими установками, даже когда шутил. Слишком мощная штука.
Ну ладно, давай поговорим. После того как я примерно полвека назад дал согласие пожить как смертный, как мне выйти теперь из этого транса, не сделав себя при этом бессмертным?
– Никак.
Не понимаю.
Конечно, понимаешь. Делай то, что сказал, Джейми. Сделай себя бессмертным!
=============
Как же можно стать бессмертным, не умерев? Каков твой план?
Притворись, будто все, что случилось во время этого полета, не случайно. Притворись, что это урок, который ждал нужного момента в твоей жизни, и вот это время пришло.
Прежде всего – в свете того, что ты узнал за эти двадцать четыре часа, – как ты стал смертным?
Меня загипнотизировали, подумал он, я принял пятьдесят миллиардов триллионов установок о том, что я смертный, а не чистый сияющий дух.
А как Сэм Блэк вернул тебя к реальности, когда ты знал и верил, что попал в каменный мешок?
Он щелкнул пальцами.
И тем самым напомнил тебе, кто ты, что ты купил билет на шоу, что ты сам вызвался выйти на сцену.
Выходит, я выведу себя из гипноза, напомнив себе…?
…кем ты был до того, как шоу началось. Подтверждения. Обратный гипноз. Постоянные, безостановочные утверждения. Ты выведешь себя из гипноза, отказываясь от негативных установок и подтверждая позитивные контрустановки. Что я не смертный?
Ты и так не смертный – это факт. Хочешь узнать, что при этом чувствуешь?
Откажись от установок, что ты не дух, утверждай, что ты как раз и есть дух, всегда им был и всегда будешь, несмотря на то что ты дух, который выбрал Игру в смертность.
У каждого игрока есть жизнь за пределами Игры. Даже у тебя. Интересно. Он достал из кармашка на рукаве карандаш, записал мысль на карте, неподалеку от городка Гроув-Хилл, штат Луизиана:[10]
Я дух. Отрицаю все остальное.
Например?
Например, все «напримеры».
Например, отрицаю… что я ограниченный разум, скованный в ловушке ограниченного тела, подверженный болезням, авариям и окончательному разрушению.
Хорошее отрицание, Теперь, пожалуйста, позитивное утверждение.
Он задумался.
Я уже дух, здесь и сейчас. Совершенный. Бессмертный. Неплохо. Определяя себя, говори вместо «скованный» – свободный. Повторяй это снова, снова и снова, без устали, отвергай установки о том, что ты смертный, как только они поступают. Постоянно осознавай мельчайшие внушения, которые могут тебя умалить.
Зачем?
Хочешь знать зачем, смотри, что происходит, когда ты это делаешь.
А как мне убедиться, что эти перемены откроют истину, а не очередную ложь?
Загипнотизированный, не узнаешь. Ты не можешь доказать, что ты дух. Чтобы не выглядеть глупо, большинство людей принимают установку, что они не более чем тело, которое убивает время, пока время не убьет их. Но это не так.
Куда спешить? Ты докажешь, что ты дух, когда умрешь.
Хочешь, чтобы я выглядел глупо?
Я не верю в тела, Джейми, это ты в них веришь, поэтому тебе придется мне сказать. Разве трудно отождествлять себя с несокрушимым духом, а не с ускользающими верованиями пространства-времени?
Какое странное сознание, подумал он, у этого высшего «я».
Слушай, если я бессмертен, зачем ты велел мне быть осторожнее с проводами?
Я не велел. Это твой хорошо обученный второй пилот. Будь осторожнее со своим убеждением в собственной смертности на пороге открытия того, как изменить свою жизнь, избавиться от гипноза. Пока ты веришь, что подвержен случайной смерти, он бьет тревогу всякий раз, когда она… ОСТОРОЖНО! ВЫШКА!
Пилот оторвал взгляд от приборов, повернул голову налево, направо, посмотрел вверх, вниз в поиске проводов!!
Шутка, сказало его высшее «я».
====================
Пожухлые луга внизу сменились зелеными холмами и фермами.
Температура головок цилиндров и выхлопных газов – норма.
ЗП. Проверь еще ЗП. Ты знаешь, как он действует.
Понятия не имею, подумал пилот, наслаждаясь этой новой стороной себя. ЗП. Запасная Полоса? Зубчатая Передача? Зов Природы?
Закон Привлечения. Вон оно что.
Закон Привлечения: всякая устойчивая мысль рано или поздно становится реальностью. ЗП. и ТТЗ.
Что такое ТТЗ?
Теперь Ты Знаешь.
Теперь я 3 – что?
Разве ты не понял еще, Джейми? Думаешь, она пришла в твою жизнь случайно?
Он знал, что она пришла в его жизнь не случайно, но в этот полдень мысли его были заняты не тайной появления Ди Хэллок.
Высшее «я», видишь ли, я сейчас занят управлением самолетом. Может, скажешь простыми словами, что у меня… у нас на уме?
Насколько мне известно – а известно мне многое, – управление самолетом требует от тебя всего два процента твоего внимания. Это ведь не ты летишь, а он. Ты только направляешь самолет, и когда ему задан правильный курс…
Ладно, беззвучно закричал он, я сам сейчас тебе все расскажу!
Он не знал, что именно он знает, но в момент, когда он начал говорить, смутные догадки оформились в слова. Такое столь часто срабатывало на протяжении его жизни, что он положился на этот странный процесс в очередной раз и запустил его, переключая рычаги, превращая мысль в слова.
–
Какая может быть связь между тем, что мир представляет собой принятые мной установки, и Законом Привлечения, – сказал он вслух, и в ту секунду, когда произнес «связь», все встало на свои места, все окончательно оформилось и стало для него истиной. Почему я не видел этого сто лет назад?
Закон Привлечения: Все, что мы постоянно визуализируем, все, о чем постоянно думаем, рано или поздно становится реальностью.
– плюс –
Гипноз – это визуализация, фиксирование мысли на чем-то: это Закон Привлечения со сверхмощным зарядным устройством. Под гипнозом мы видим, слышим, ощущаем запах, трогаем установки, которые допускаем в свой ум не рано или поздно, а в данную минуту. К счастью для Джейми Форбса самолет реагирует на мысль не быстрее чем ЗП, иначе Т-34 исчез бы в воздухе в результате внезапного взрыва понимания.
В ЗП нет ничего магического, это не какая-то тайная космическая загадка. Закон Привлечения – это когда ты постоянно думаешь о принятых установках. ЗП – акроним «Я впадаю в транс от каждой установки, которую принимаю».
Закон Привлечения. Получается, что… так это же и есть определение гипноза!
А точнее, подумал он (иногда его ум обладал точностью), Закон Привлечения – это самогипноз, создающий то, что со временем смогут увидеть и другие люди. Это может поразить только тех, кто убежден, будто мир построен из дерева, камня и стали. Это изумляет, только если мы никогда не задумывались: а вдруг мир совсем не такой, каким нам кажется.
Иначе
Закон Привлечения звучит как банальность, ведь и так понятно, что все мы субъекты в трансе и видим только то, что согласились видеть. * * *
=========
http://royallib.com/book/bah_richard/gipnoz_dlya_marii.html
